Кирилл, 46 - 23 мая 2013 12:49

Я греков и поляков не люблю,
И не скрываю этот факт, чего там,
И потому я просто бил, и бью
И буду бить всегда по их воротам!

Но приключилась тут одна беда,
Которая во мне все обломала:
Я бить-то бил, да только не туда,
Верней – туда, но не туда попало.

И я не пил, поверьте, алкоголь,
Не нарушал спортивного режима,
Пока в дверях гостиницы «Бристоль»
Не встретилась мне девушка Гражина.

В тот миг она сосала не спеша
Жевательную мятную ириску,
И встрепенулась у меня душа,
И я забыл про Катьку-фигуристку!

«Джен добры, пан! – промолвила она, -
Я не за бардзо разумем по-русски…
Я предлагаю нам купить вина
И брать маленько для вина закуски…

Меня зовут Гражина, добры пан…»
И я в ответ на взгляд её задорный
Небрежно бросил: «Пиджаков Степан.
Я лучший бомбардир российской сборной.

Прости, Гражина, я безумно рад
По рюмке пропустить с тобой немедля,
Но наш дебильный тренер Адвокат
Считает, что футбол важней, чем ебля!»

И я ушел, надеясь, как всегда,
Перед игрой попасть на тренировку.
И я попал… да только не туда,
А в старую варшавскую хрущевку.

Передо мною в душной полумгле
Гражина молча за столом сидела,
И там – свеча горела на столе,
Как написал Носков, «Свеча горела…»

Мне в этот миг никто не мог помочь:
Ни Мавлюченко, ни Алан Забоев…
Уста – рубины, брови, словно ночь,
Крутой изгиб над стройною ногою,

Пылающий желаньем тонкий стан,
И от ресниц, как крылья птицы, тени…
Я, суперфорвард Пиджаков Степан,
Как мальчик, повалился на колени.

Гражина, распахнув свои глаза,
Промолвила: «Ни, хлопчик, так не катит!»
Я вытащил бумажник и сказал:
«Здесь триста злотых, я, надеюсь, хватит?»

«А можно больше?» - «Больше нет, клянусь
Своими драгоценными ногами.
Поверь, Гражина, я сейчас не жмусь,
Нас «Газпромнефть» не балует деньгами!

На биржах мира непростой момент,
Россию эта хрень заколебала:
Ты знаешь, что у нефти марки Brent
Цена за баррель утром вновь упала!»

И с этими словами, как в бреду,
Отпущенной упругою пружиной
Я распрямился на свою беду
И овладел красавицей Гражиной!

И в этот миг безумия, когда
Мы с ней слились, как пара капель воска,
Воскликнула полячка: «Не туда!
Ты не туда попал! О, Матка Боска!»

Не в силах превозмочь своей любви,
Испытывая в теле вдохновенье,
Я продолжал движения свои,
Купаясь в женских криках удивленья.

Минута длилась, словно целый век,
Пока она не вымолвила внятно:
«Какой Вы интересный человек,
Попали не туда, но так приятно!

Отныне, чтобы знали Вы, Степан,
Я – чаровница, ведьма, но не курва,
И Вам за то, что Вы чудовый пан,
Я наколдую добже и культурно

Чтоб Вы, мий пан, на долгие года
У вас в России или за границей
Все время попадали не туда
На радосч всяким розным чаровницам!»

И посмотрев мне между ног любя,
На крыльях унеслась она красиво,
И сразу обнаружил я себя
На поле в матче Чехия – Россия.

Во мне кипел мальчишечий задор,
Когда прицелившись небезуспешно,
Семь раз я по воротам бил в упор
И попадал… но не туда, конечно.

Потом случилась с Польшей ерунда,
Хотя рубились с ними мы до смерти,
А то, что попадал я не туда -
Так в этом нет моей вины, поверьте!

Про греков я вообще не говорю,
Я рвался к их воротам, между прочим,
А кто не видел это, повторю:
- Я бил, но попадал туда не очень.

Потом я не попал на самолет,
Сказать об этом не хватает мата.
Кто Гоголя читал – меня поймёт:
Во всём полячка-ведьма виновата!

• 
• 
•