Кот-Бегемот, 56 - 17 марта 2009 13:35

(ПРОДОЛЖЕНИЕ)

Вы видели, ну хоть на картинках, Пизанскую башню? Думаете, она падает? Хрена! Её строила моя бригада! Она не упадет никогда, но и ровно стоять, ни в жись не будет! С какого дьявола она стала бы ровно стоять, когда эти козлы приходили в девять вечера со свежим дуновением денатурата, нахчреначивали мой кофе, очень даже не дешевый, обкуривали мой «очаг» сигаретами, набитыми свежим кизяком и козьими «шариками», и ….., уезжали (потому, что работать уже поздно)! После их отъезда, атмосфера в квартире так и навевала пушкинские строки: «…И друг степей – калмык…», представлялась ковыльная степь обильно сдобренная различного размера лепешками, ароматы степи выбивали слезу от жалости к себе. И так в течение трех недель! Двое-из-ларца-одинаковы-с-лица! Захотелось снова цветов, музыки или зарезать кого!!!
В конце концов, когда у меня кончился кофе и терпение, а у них запасы тормозной жидкости и продуктов животного метаболизма, мне-таки поставили вожделенную дверь! И обещали поменять и в кухне. Великий Гудвин, дай мне, хоть капельку ума!
Приехали эти придурки, с уже отделанной, краской и лаком, дверью и коробкой! Я коровьи какашки не употребляю и бамбук не курю!!! И, хоть далеко оторвана от строительной жизни страны и ближнего зарубежья, соображаю, что калитка, которую они выдирали у меня на кухне, под условным названьем «дверь», может немного отличаться по установочным размерам, с той продукцией, что эти «близнюки» мне принесли! Ведь старую, они выносили со значительным куском строительной конструкции, именуемой стена!
- Не переживай, женщина! Все будет пучком!
Под гул перфоратора и непечатных оборотов строительной речи, я укрылась в комнате, страшась увидеть обещанный «пучок». Расхерачив полстены и старую дверную коробку, двое-из-ларца влегкую (еще бы, там и паровоз бы проскочил) поставили в пролом новую, залили пустое пространство монтажной пеной и стали втирать мне, что это нормальный процесс установки дверных коробок. При этом они, с итальянской живостью и темпераментом, жестикулировали руками с разными, в них, инструментами, пытаясь компенсировать безграничную ограниченность литературного словарного запаса. И в результате этой макакиной пантомимы, один из «зодчих» врубается топором в дверную коробку!!! Крик забитого зверя, издаваемого мною, разнесся далеко по городу и звучал бы еще долго, если бы я не вспомнила (о счастье), что деньги-то я еще не заплатила! Строительные гегемоны бросились приклеивать отколупанную щепу «Моментом», который моментально растворил лак и краску, и расплылся по древесине, непотребного вида, пятном. Издав второй предсмертный крик, зарезанной топором, дикой серны, показав этим гориллам от строительства большую фигу, я награждала их задницы до самого лифта отменными пендалями и, закрыв спиною дверь, оглядела место побоища. Кучи строительного мусора, куски дверной коробки, топорщащейся гвоздями, старые двери, какие-то доски… Можно было сдавать квартиру киношникам, в качестве декораций для съемок революционного фильма. Захотелось умереть под пулями белогвардейцев…. Под потолком, жалобно всхлипнув, умерла лампочка.
Из раздумий о способе суицида меня вывел звонок телефона, в кромешной мгле, как великий слепой Паниковский, я стала пробираться на звук. Но, очевидно мои крамольные мысли уже достигли вселенского разума и в наказание за них, мое нежное тело (ногу) пронзил огромный ржавый гвоздь! Третий крик умирающего зверя, ультразвуком накрыл город, эпидемия инфарктов поразила соседние микрорайоны, милиционеры впадали на постах в кому. Жутко захотелось жить! Я, заливаясь слезами от боли и жалости к себе, обильно поливала ногу перекисью водорода и йодом, представляя себе будущее заражение крови, столбняк с гангреной, предстоящую ампутацию. Перед глазами возник операционный стол со мною, такой беззащитно-нежной, и обступившие меня двое-из-ларца, в белых халатах, орудующие ножовкой и топором над моими конечностями. Дойдя до похоронной процессии, стала выбирать себе гроб…. От этих фантазий слезы стали бить, горизонтально, как у клоуна в цирке.
Проревев всю ночь, жалея себя, ругая и терзая себя различными медицинскими болезнями, которые я черпала из справочника фельдшера, и, пугая своими завываниями, так и не сомкнувшими, от страха, глаз соседей, я дожила до утра.
Утром позвонил наш водитель Гурик, предупреждая, что он скоро подъедет. Он всегда звонил заранее, что бы я успела привести себя в порядок, выпить чашечку какавы с чаем и не выпрашивала у него еще пять минуточек на покраску второго глазика. Услышав в трубке стенания белуги и нервную икоту, Гурик ломанулся по городу, обгоняя отряды машин скорой помощи, снующих по улицам, на ходу уговаривая меня открыть ему дверь. Посчитав, что рисовать лицо, находясь буквально одной ногой в могиле, лишняя трата времени, я, с выражением умирающего лебедя на морде, попрыгала отпирать дверь. Дальше меня несли на руках, я пыталась снова рыдать, меня успокаивали, отпаивали, рвались отвезти в травмпункт, пытались привезти травмпункт ко мне, бинтовали ножку, умывали, уговаривали не работать, ругали за то, что нашла уродов рискуя жизнью, за то, что надо советоваться с умными людьми и прочее, и прочее….
Не, без мужиков я теперь делать ремонт никогда не буду! Троекратное «ура» настоящим мужикам и классным водилам потому, что с их помощью ремонт таки я завершила с помощью ремонтно-строительной бригады и надзирающего, над ними, Гурика.

• 
• 
•