Лис, 47 - 31 августа 2009 05:47

...И я совершенно не знаю, что буду с ним делать, когда однажды сухим холодным осенним вечером он, осторожно перевалив через порог балкона, окажется в комнате. Мокрая шерсть, чем-то напоминающая старую бобровую шубу, тускло отразит жёлтый электрический свет одинокой лампочки под потолком. На языке замрёт восклицание - я хочу сказать ему это в глаза и поэтому молчу. Но утконос взгляда пока не поднимает. А мне очень хочется прямо-таки заорать что-нибудь вроде "Утконос в комнате! В квартире!" Но совершенно, кстати, не хочется кричать "Откуда?!" Почему-то я уверен, что в тот момент не буду думать об этом.
А он переступит с лапы на лапу, так и не поднимая взгляда, делая вид, что ему очень интересно, что там с задней левой... Листик прилип. Аккуратно отделался от него, смачно шоркнув лапой по ковру. И...
...Поднял глаза. Чёрные прекрасные глаза грустной виноватой собаки. И сделает крохотное, едва заметное движение назад, к балкону. Движение-вопрос.
- Да нет уж! - наигранно воскликну я, пытаясь победить свою растерянность и дрожь в коленках. - Нечего пятиться!

Моргнёт.

- Нечего пятиться на свой балкон! - начну нарезать круги по центру комнаты, засунув руки в карманы. Через две петли понял, что карманов нет, и я всё это время пытался продеть ладони в воздух. Надо успокоиться.
Чтобы остановить дрожь, пошёл прямиком к утконосу. Принялся ходить кругами теперь вокруг него. Он моргнул снова, чуть поводя головой вслед за моими перемещениями.
Нет, ну, всё нормально, обычный такой утконос - тяжёлые, основательные лапы, бобровый потасканный мех, глубокие чёрные собачьи глаза, кожистый клюв, который кажется удивительно мягким. Только... Здоровый он какой-то, с медвежонка...

Я остановился и резюмировал:
- Что ж! Оставайся.

***

Через неделю я буду ещё удивляться, что он спит в духовке. Буду страшно из-за этого нервничать, проверяя перед сном, не осталась ли включенной плита, засовывать руку в духовой шкаф, чтобы убедиться, что он вполне холоден.
А через две недели, в тёмное утро, смешивающее сорта дождя на палитре окна, я просто спросонья пройду босиком на кухню, отодвину холодильник, протисну в щель руку и вообще выдерну штепсель плиты. Он с грохотом провалится в преисподнюю между холодильником и стеной, и утконос проснётся от этого в своей духовке. Я присяду на корточки. Через заляпанное, закопчённое стекло встречусь взглядом с утконосом.

- Это я... Чтобы ты спал спокойно... Чтобы я спал спокойно. Тьфу. В общем... - и улыбнусь.
Он от толчка неведомых мне эмоций заелозит, зашевелится, ткнёт клювом стекло изнутри, быстро-быстро сжимая и разжимая глаза, я подставлю палец к стеклу, и он сразу замрёт... Напротив моего пальца будет его клюв. А утконос будет смотреть на точку, где палец и клюв касаются стекла. Меня так рассмешит, как он косит своими чёрными собачьими глазами, что я засмеюсь, громко разрезая кисельную плоть ноябрьского утра своим смехом.

А через три недели я пойму, что уже три недели в моей квартире живёт утконос. И что я к нему очень привык. И что он любит ночью спать в духовке, а на день уминает мою старую тельняшку, которую я как-то раз специально для него постелил под креслом, и теперь он спит на ней днём, свернувшись огромным мохнатым калачиком, иногда осторожно засунув клюв между лап.

А ещё он очень любит, когда я открываю сметану и ставлю её на пол. Тогда он поднимает свои чёрные собачьи глаза и словно спрашивает, точно ли я не хочу и точно ли это всё ему? Тьфу, беззлобно говорю я, и ухожу в другую комнату. И слышу, как скользит баночка сметаны по полу, как перетаптываются тяжёлые медвежьи лапы, как тихонько стучат когти...

***

Мы будем очень неплохо проводить вечера. Я буду сидеть в кресле и при жёлтом электрическом свете читать какую-нибудь книгу. А он будет спать на тельняшке под этим креслом и иногда по трогательному звуку я буду понимать, что он зевнул.

Тогда я буду откладывать книгу и вспоминать, как рядом, в этой же комнате, на диване лежала она. В чёрной майке с застиранным аистом в полёте. Листала журнал и преданно тёрла нужные странички, чтобы почувствовать неведомый запах Парижа. И я был счастлив, и мне только и надо было тогда, чтобы она в этой дурацкой майке лежала на диване и, закатывая глаза, постанывала, уткнувшись поглубже носом между глянцевых страниц.

***

А через три месяца мы с утконосом будем вдвоём молча сидеть у окна и смотреть, как снежинки ищут место на земле - кружась, выбирают именно своё.

Вдруг слева тихонько тукнет - мой утконос тронул клювом стекло. Перед ним почти сразу запотеет от дыхания, и я уютным фланелевым рукавом рубашки верну зиме ясность.

• 
• 
•